08.12.2022
Одоевский: «Мечтаю иногда, что я поэт»
Сегодня исполнилось 220 лет со дня рождения поэта-декабриста Александра Ивановича Одоевского. На вопросы корреспондента «Слова» о его творчестве ответили доктор филологических наук, профессор Нижегородского государственного университета имени Н.И. Лобачевского И.С. Юхнова и кандидат филологических наук, доцент Сибирского института бизнеса и информационных технологий К.А. Ожерельев.
− Верна или ошибочна, на ваш взгляд, точка зрения исследователя Е.О. Белоусовой о том, что поэтическое творчество А.И. Одоевского – связующее звено между поэзией К.Ф. Рылеева и М.Ю. Лермонтова?
И.С. Юхнова:
− Вероятно, верна в зависимости от того, в каком ключе эту точку зрения рассматривать. Считается, что Одоевский – второй по масштабу поэт среди декабристов. Одоевcкий – в круге общения Лермонтова, причем если в квартиру Рылеева он ходил, потому что их связывали политические убеждения, то с Лермонтовым они сходятся в трагическом. Когда Одоевский входил в общество декабристов, то был младшим среди старших, хотя харизма у него была такая, что чей-то возраст вряд ли на него влиял.
С Лермонтовым они – два узника. Одоевский переведен из Сибири на Кавказ после двенадцатилетней каторги, служил в Нижегородском драгунском полку, в который сослали и Лермонтова. А если учесть, что Лермонтов был великим человековедом, очень важно, что он оказался под влиянием обаяния Одоевского.
После всего Лермонтов откликнется стихами на смерть Одоевского. Самый яркий отклик – два посмертных стихотворения, «Смерть поэта» и «Памяти А.И. Одоевского». Стихотворение «Памяти А.И. Одоевского» − абсолютно лирическое, Лермонтов с поэтом прощается без надрыва и пафоса. Классическая строка из данного стихотворения: «И свет не пощадил – и бог не спас». Чувствуется горечь утраты, видно, что Одоевский как будто растворяется в этом мире, уходит в мир природы, в горы, в небо…
Он ушел в вечность. Сразу возникает некая пушкинская ассоциация, когда сливаются две стихии, две личности, Байрон и Наполеон, которые эпоху воплотили. Поэтому, если говорить чисто биографически, − да, Одоевский – связующее звено.
К.А. Ожерельев:
− На мой взгляд, это верное утверждение. Однако добавил бы и другие имена. Во-первых, К.Н. Батюшкова, чье образное влияние на поэтический мир Одоевского отмечено многими исследователями, в частности, О.И. Сердюковой. И, во-вторых, Д.В. Веневитинова, жанровые новации которого (например, философские элегии-медитации), по утверждению А.И. Журавлёвой и Г.В. Зыковой, способствовали выработке у поэта-декабриста оригинальной лирической интонации.
− Иногда Одоевского называют поэтом одной строки «из искры возгорится пламя». С другой стороны, декабрист А.П. Беляев писал об Одоевском: «Если б собраны были и явлены свету его многие тысячи стихов, то литература наша отвела бы ему место рядом с А.С. Пушкиным, М.Ю. Лермонтовым и другими прославленными поэтами». Кто, по вашему мнению, прав в оценке творчества Одоевского?
И.С. Юхнова:
− История литературы отвела Одоевскому место пусть не вровень с Пушкиным и Лермонтовым, но в этом кругу он точно находится. Одоевский ответил Пушкину сомаштабным стихотворением, и если поэт остается в эпохе, культуре, в языке хотя бы одной строчкой, то он уже состоялся как поэт. Кто-то пишет тонны стихов, но после него ничего не остается…
Все знают, что строчку «из искры возгорится пламя» написал Одоевский. Для своего круга Одоевский был, конечно, первостепенным поэтом, особенно в Сибири. Неслучайно именно он дал Пушкину ответ:
…И узникам, с улыбкой утешенья,
Любовь и мир душевный принесли…
Это стихотворение «Кн. М.Н. Волконской» стоит у истоков того, как будем размышлять о женах декабристов, оно закладывает основу некрасовской поэмы «Русские женщины».
Мне кажется, Одоевский – один из первых авторов, которые начали понимать слово «восток» по-другому. Если мы при произнесении слова «восток» понимаем «азиатские страны», то для Одоевского восток – это Сибирь. Неслучайно после окончания двенадцатилетней ссылки появилось очень значимое стихотворение поэта:
...Как сладок первый день среди полей отчизны,
На берегах излучистой Усьмы!
Опять блеснул нам луч давно минувшей жизни
И вывел нас из долгой скорбной тьмы...
Мы ожили!
Одно из ранних стихотворений, написанных в Петропавловской крепости, − «Сон поэта»:
...Таится звук в безмолвной лире,
Как искра в темных облаках;
И песнь, незнаемую в мире,
Я вылью в огненных словах...
Возникает образ поэта, причем именно его сон. Поэт лишён возможности огненное слово нести в мир. А образ огненного слова подводит к Лермонтову. У него «слово, которое должно звучать, как колокол на башне вечевой», идет речь о слове, которое ведет за собой. Рядом и Пушкин: глаголом жечь сердца людей. Если наблюдать позднее творчество Одоевского, то видим, что появляются черты древнерусского стиля и другие образы.
К.А. Ожерельев:
− Мне больше импонирует точка зрения Беляева хотя бы потому, что она содержит точное указание на универсальный, всеобъемлющий характер поэтического стиля Одоевского. Посудите сами, разве мог бы «поэт одной строки» на протяжении недолгой творческой судьбы умело синтезировать разные художественные интенции: от классицистической «ноты» Г.Р. Державина до «поэзии гармонической точности»? Тот факт, что Одоевский-декабрист не обошел взором художника и стилиста ни поэтов-современников так называемого «второго ряда» (А. Донаурова, Е. Комаровского), ни крупных литераторов-современников (А. Бестужева, А. Грибоедова, К. Рылеева), ни именитого двоюродного брата Владимира Федоровича, заставляет вспомнить в равной мере и о Пушкине, и о Лермонтове.
− Современник Одоевского А. Розен считал, что Александр Иванович способен «свершить поэтический труд на славу России». Почему же Одоевский уничтожал свои рукописи и не желал ни славы, ни богатства, ни почестей?
И.С. Юхнова:
− Первая причина – некое сомнение в собственном поэтическом даре. Знаем, что Тютчев все, что писал, выкидывал, и если бы не его окружение, то до нас очень многое не дошло бы. Батюшков уничтожал те свои рукописи, которые считал хоть немного незрелыми.
Известно, что Одоевский записывал свои стихи до 14 декабря 1825 года, хотя делал это бессистемно. У него есть два интересных признания: «Мечтаю иногда, что я поэт, и лавра требую за плод забавы, и дерзостным орлом лечу, куда зовет упрямая богиня славы». Вместе с тем у него появляются и другие строки:
Я не поэт! − и тщетные желанья
Дух юный отягчили мой!
Вторая причина – не думаю, что на каторге у него было время системно писать. И окружение знало об особенности его характера и понимало, что сам он не запишет, записывали за него. Есть известная эпиграмма:
Сначала он полком командовал гусарским,
Потом убийцею он вызвался быть царским,
Теперь он зубы рвет
И врет.
Когда открываем комментарий к стихотворению, узнаем, что это А.З. Муравьев. И данный человек поставил цель записывать все услышанное и сказанное Одоевским, потому что все, что он произносил – это художественное совершенство. К счастью, остались некие руины его творчества, все-таки можем восстановить представление о нем в целом.
К.А. Ожерельев:
− Скорее склонен верить большинству исследователей творчества Одоевского, считающих, что «усилиями самого <поэта> и его друзей было создано представление о нем как о поэте-импровизаторе, почти никогда не записывавшем своих стихов и не ценившем их, поэте, чьи лучшие стихи не известны», как отмечено в книге «Русские писатели: биографический словарь». То есть имеем дело с привычным в истории словесности «мифом о художнике», далеко не всегда соответствующим реальному положению.
− Как вы объясняете, что в лирике Одоевского прослеживается мотив обреченности, чего не было в произведениях других поэтов-декабристов?
И.С. Юхнова:
− Этот мотив есть и у других, если вспомнить, что у Рылеева последний его цикл посвящён Оболенскому. Этот цикл написан в Петропавловской крепости, возникает образ раннего христианского пророка, который сидит в темнице в ожидании казни. Он понимает, что гибель – это шаг к утверждению новой идеи, ждет гибель, потому что только через смерть идея может пойти в мир.
Многие декабристы понимали, что обречены изначально. У Одоевского обреченность – не с посыпанием головы пеплом, а с осознанием неизбежного, которое было у всех декабристов. Фраза, которую он произнес, когда стал во главе взвода пикетчиков: «Умрем, так умрем». Тут сама категория обреченности другая.
К.А. Ожерельев:
− Мне кажется, что это некое предвестие общей трагической интонации переломной эпохи (той самой «обреченности», бездействия), которая проявилась в поэтическом образе «потерянного поколения», например, в лирике Лермонтова. Так, некоторые строки элегии Одоевского «Что вы печальны, дети снов...» предвосхищают появление знаменитой «Думы» Лермонтова.
- Какое произведение Одоевского произвело на вас наибольшее впечатление?
И.С. Юхнова:
− «Славянские девы», состоит из двух песен. Если вспомнить лирику Тютчева, «единый славянский мир» тоже пробуждается там. Все передается через красоту женскую и красоту песен. Выявляется единство славянского мира и то предназначение, которое выпало России.
Есть также прекрасное стихотворение «Сен-Бернар», это гора, через которую переходил Наполеон. Оно – с философским подтекстом, связанным с исторической обреченностью. Много прекрасных стихотворений, в которых Одоевский выступает в качестве мыслителя.
К.А. Ожерельев:
− Мне, как это ни покажется странным, очень нравится стихотворение Одоевского «Бал» (<1825>), которое трудно определить с точки зрения жанровой принадлежности. Жуткая и одновременно изящная стихотворная «новелла», почти нехарактерная для русской поэзии, да и литературы в целом. А дорог мне данный текст потому, что занимаюсь проблемой страшного и ужасного в отечественной литературе, и подобные «жемчужины» всегда сродни для исследователя-филолога словесному и образному «кладу».
Иллюстрация: yandex.ru/images/ Беседу вела Анжелика Тимохова
